Кто-то ахнул… Дива с изумлением узнала собственный голос… остальные молчали, цепляясь друг за друга. Дива увидела оцепенелое от изумления лицо Сокола, потом тот парень крикнул:

— У кого есть оружие — сюда!

Сокол дернулся — но не двинулся с места. И никто не вышел из толпы.

Рот парня искривился злой усмешкой. Он рванул куртку так, что она распахнулась чуть не до пояса.

— Вы что, не видите! Я из боевого охранения!

Поезд резко рванулся, все повалились друг на друга, и Дива услышала шелест голоса той бледной женщины:

— Может, еще обойдется?

— Может, обойдется, если машинист жив, — ответил кто-то, и Диву поразило, что люди теперь не мечутся, не кричат, а только шепчут, словно опасаясь звуком голосов накликать то неведомое чудище, которое вдруг набросилось на поезд.

Состав опять затормозил, не успев набрать ход, и вновь визг сирены прокатился но вагону — и смолк, захлебнувшись. И снова треск выстрелов и крики вдали.

Дива ничего не понимала, ей казалось, что она не боится, но пальцы, которыми она цеплялась за рукав Сокола, оледенели.

Рой огненных вспышек пронесся за стеклом, ахнула женщина рядом, и снова, уже с отчаянием, выкрикнул тот седоволосый парень:

— Да неужели ни у кого нет оружия? Вы что, не соображаете, что следующая наша очередь?!

Сокол быстро склонился к Диве, коснулся лицом ее лица, разжал пальцы на своей руке— и встал рядом с парнем, снимая с пояса искрил:

— У меня есть оружие.

— Ого! — присвистнул тот, бросая оценивающий взгляд. — Я тебя не зря сразу приметил. Лазерный? Не то что мой автоматик! — И протянул руку: — Фэлкон.

— Сокол, — назвался тот, и парень вскинул брови:

— Да мы тезки, слушай!

— Почему это?

— Фэлкон по-английски сокол!

— По-английски?.. — Сокол оглянулся на Диву, и она попыталась улыбнуться в ответ: да есть еще, есть кое-что на Земле, чего они все же не знают, как ни старались там… те…

Этот обмен репликами занял лишь миг, и Фэлкон, резко оглянувшись, крикнул:

— Вторая дверь! Всем лечь!

Люди повалились на пол, увлекая за собой Диву, и та заметила, что они норовят свернуться клубком, поджимая колени к животу, а голову — к груди, прикрывая сплетенными руками шею сзади. И в тот же миг раздался отвратительный, раздирающий уши скрежет по стеклу, лязгнули створки дверей… тьма за окном разошлась, рассеялась от тысяч огненно горящих глаз, и Дива разглядела зверей, атакующих вагон.

Были они серо-рыжие, побольше кошки, но прыгали на задних лапах, держа передние странно согнутыми, однако, видимо, лапы эти обладали страшной силой, потому что разрывали резину меж дверей и процарапывали железо, и оно так и гнулось под натиском этих, покрытых короткой шерстью, длиннохвостых тел!

Автомат Фэлкона зарычал, затрясся, и дверь, раздвинувшаяся было, вновь сомкнулась, но тут послышался истошный вопль, и Дива увидела, что в третью дверь лезут всем скопом карсы, Давя друг друга, и самый проворный уже протиснулся, подскакал к сжавшемуся в комок старику, уцепился за него верхними лапами, а потом мгновенным движением нижней, оснащенной острым когтем, располосовал его одежду, оставив кровавую борозду на худой спине.

Ударил искрил — и карс кучкой пепла осыпался на пол вагона, а Фэлкон подхватил старика, глянул в помертвелое лицо, остановившиеся глаза — и зашвырнул его в самую гущу людей.

— Вытрите кровь! — крикнул он. — Карсы идут на запах! Но люди шарахались от старика, боясь испачкаться в крови и привлечь зверей, метались, лезли под скамейки… Крики, стоны! Диву ткнули ногой под ребро так, что сердце зашлось, и вдруг чем-то нереальным показались эти черные, мечущиеся тени, и скрип когтей, и вспышки глаз карсов, и треск автомата, и пламень искрила, и сорванный в хрип голос Фэлкона:

— Сокол! Первая дверь!.. Вторая дверь! Окно!.. Смотри, сзади! Сокол!..

И казалось, все это длится бесконечность, и в полуобмороке Диву вдруг осенило: да ведь все это уже было! Она видела все это, видела! Так же, было так же, и этот парень с лицом гордой птицы, и серо-рыжее зверье, и они вдвоем… Да! И она, она тоже стояла тогда против нежити злобной, лукавой, не только Сокол и этот новый друг, но и она!

Кое-как поднявшись, она протиснулась к Соколу.

— Погоди, не стреляй! Мы видели это там… у Девы-Всевидицы, ты помнишь?

Темные пятна глаз на осунувшемся лице Сокола просветлели.

— Третья дверь!..

Разряд — поблекший, или это кажется? И все реже, реже очереди — Фэлкон бережет патроны.

— Вспомни, Сокол… сокол ясный…

Он опустил искрил, и на лицо его словно бы легла смертная тень. Тяжело сдавил плечо Дивы:

— Вспомнил. Я понимаю, что ты задумала. Но я не пущу тебя.

— Что? Почему?!

Он молча смотрел на нее, и на мгновение она зажмурилась, еле удерживая слезы счастья — да, счастья.

— Но как же иначе? — шепнула Дива виновато. — Иначе-то как? Ты не страшись — все сладится.

О, как она старалась, чтобы голос ее звенел уверенностью…

— Ты только поглядывай, чтобы никто ко мне не прикасался. А то… сам знаешь…

— Да.

Повернувшись к Фэлкону, Сокол велел:

— Собери людей в углу и стань перед ними с автоматом — это на всякий случай. Третья линия обороны. А я буду между тобой и Дивой. А она… Надо только, чтобы ее никто не трогал, не мешал. Стреляй в руку, ногу, если кто-то бросится. Иначе всем здесь смерть. Не понимаешь? Ладно, потом… может быть, поймешь.

Фэлкон на мгновение задержал взгляд на его лице, на Диве, кивнул и начал сгонять людей в угол напротив четвертой двери, почему-то всего реже подвергавшейся атакам карсов. Ему пришлось дать две-три очереди поверх голов, прежде чем люди начали понимать, что от них требуется.

Наконец повернулся к Соколу:

— Сделано. Только надо спешить.

— Сделано, — Сокол, отбивавший зверей от второй двери, кивнул, увидев, что все они прихлынули к первой.

— Мне бы лучше выйти, — сказала Дива, окинув взглядом вагон и увидев, как прижаты люди к стенкам.

— Ох… — Сокол побелел. — Да, пожалуй, лучше выйти. А как открыть? Если ты…

— Нет, нельзя, посмотри на них. Быстро разожми створки стволом искрила, я успею проскочить.

— Хорошо.

И он опять слегка коснулся лицом ее лица.

— Я тебя люблю.

— Я люблю тебя…

Дива стала вплотную к двери, и ствол искрила над ее головой раздвинул опаленные створки.

Карсы ринулись в просвет, расширяя щель, по ним ударило пламя, спину Дивы окатило жаром, но она уже выскользнула из вагона, и дверь вновь сомкнулась, давя застрявших карсов.

Если бы кто-то смотрел… пауза меньше мгновения, пока Дива и ошеломленные такой наглостью карсы смотрели друг на друга… но вот они уже ринулись к ней все разом, воздевая лапы, уснащенные боевыми когтями. Медвежья пасть, волчьи губы, свиные зубы!

Дива резко прижала ладони ко лбу — и вытянула вперед.

Холод опалил руки, и перед глазами мелькнула та чернота, которую ей довелось видеть лишь раз в жизни, там… и которая теперь навсегда связана с прикосновением… красный, будто выжженный след на небосклоне… все заструилось в глазах, какие-то серые водопады… нет, это сыплется серый прах — все, что осталось от карсов, которых коснулась она, которые коснулись ее, которые коснулись тех и других, на всем пути, во всем тоннеле, сколько это длится, никто не знает, и вдруг голос Сокола — волной в мозгу:

«Стой. Стой. А если кто-то из них держит людей? Стой. Стой. Мы сами добьем оставшихся!»

Ладони чуть потеплели..

— Да. Тогда вперед, — с трудом проговорила она, опуская руки, и Сокол промчался мимо, наставив в тоннель искрил.

Оглянулся, сверкнул улыбкой — и дальше. Фэлкон следом — нет, задержался: — Уже все, да?

— Все, — сказала она чужим голосом, так звенело в ушах. Он коснулся ее плеча, как давеча Сокол, сказал:

— Да… Если б я вот так же мог там!

— Там — где? — спросила Дива, не вполне понимая, о чем говорит.

— Там, в яме… И побежал догонять Сокола.